Pobolovo

Эдуард Говорушко

ПОБОЛОВО: ОТ ДРЕВНЕГО МЕСТЕЧКА ДО АГРОГОРОДКА

(Краткий исторический очерк)

Вместо предисловия

Еще будучи восьмиклассником Поболовской средней школы, я пришел к выводу, что изучение истории страны и мира следует начинать с краеведения, с познания прошлого своего, пусть и маленького, населенного пункта. К сожалению, тогда в моей школе не было учителя, который бы разделял такие взгляды и помог бы мне сделать первые практические шаги в изучении истории тогдашнего древнего, как я интуитивно предполагал,  местечка Поболово . Не было и доступных материалов, книг, изданных до революции, да  и архивы для деревенского подростка были за семью печатями.

У сегодняшних школьников, моих земляков, такой наставник, энтузиаст краеведения, есть - зовут его Николай Иванович Шепелев. По его методологии и при непосредственном участии ведется здесь настоящее исследование по истории родной школы, местечка, называемого сегодня агрогородком  Поболово, его деревни – спутника Остров, генеалогии ряда жителей этих древних поселений. Одна работы по научной программе  учителя уже написана, готовятся другие. В помощь юным историкам родных мест предлагаю очерк, который я мечтал написать еще в далекой юности, более пятидесяти лет назад.

Из глубины столетий

Испокон  веков этот населенный пункт на территории Великого княжество Литовского назывался местечком, а в состав княжества  эта территория вошла в конце Х111 века, вместе с Оршей. «Място» по-польски называли город. А местечко - в нынешнем понимании нечто вроде маленького городка или  городского поселка. Первое упоминание о местечке Поболово можно найти в установлении польского короля Сигизмунда 111 Ваза от 14 марта 1595 году. Король среагировал на полное разграбление и разрушение  местечка  казаками гетмана Семена Наливайко, дав Поболово право на проведение двух ярмарок в год, чтобы восстановиться. Бывая сегодня в заштатной белорусской деревене Поболово, трудно себе представить, что  об этом поселении в стародавние времена знал и беспокоился  польский король, резиденция которого была в более чем семистах верстах – в Варшаве. И тем не менее. Чтобы узнать чем же знаменито было местчно в то время, чтобы тзвестность о нем дошла до короля, нужны дополнительные документы, которые, возможно, имеются в польских архивах.

Болле того, примерно двести лет спустя право Поболово на ярмарки счел нужным подтвердить и другой польский король, Станислав Август.

Казаки – беглый люд в южных землях – периодически ходили походами на «шляхту, москалей и жидов». Отряды Семена Наливайко были не первыми казацкими войсками, разрушительно прошедшими по этой территории. Ранее, еще в 1535 году через Поболово наверняка прошли и московские отряды, чтобы захватить Рогачев. Никаких обозов с провиантом такого рода войска с места постоянной дислокации не везли, а питались и кормили лошадей в основном за счет разграбления населенных пунктов, попадавшихся на пути. Я к тому, что история этого богатого некогда местечка начиналась задолго до того, как его бедственное положение заметил  король Сигизмунд, она, как представляется, начинается где-то на рубеже Х111 –Х1У веков, ведь отстоящий от него только на 20 верст Рогачев, нынешний райцентр, упоминается в Ипатьевской летописи в 1142 году. О древности поселения свидетельствует и сам топоним  «Поболово» , происходящий по данным минского профессора Валентины Лемтюговой  еще от балтского “pabalis”, что означает  место возле болота.

Первых поселенцев Поболова несомненно привлекла некогда полноводная река Добысна (название тоже имеет балтские или финно-угорские корни). протекающая среди богатых дичью лесов. Не зря ведь близлежащее поселение носит название Остров – так называли  ХУ - ХУ1 веках пашенный участок в лесу.

В серьезное значение реки Добысна для экономики местечка того времени сейчас, глядя на спрямленную канаву, в которую некогда полноводную артерию превратили советские мелиораторы, поверить трудно. Тем не менее, когда-то она была богата разнообразной рыбой, по ней сплавляли лес. Еще сразу после войны на ее пойме местные жители в том числе и мы, подростки, прощупывали металлическими прутами землю и выкапывали затонувшие когда-то отдельные бревна, а то и распавшиеся плоты. Да и разнообразной рыбы в Добысне в конце сороковых годов прошлого века еще хватало.

Но в основном  жители Поболово занимались хлебопашеством, бортничеством, охотой. Отрабатывали барщину и платили панам-помещикам оброк со всех видов своих промыслов. Кстати сказать, мед диких пчел, который добывали крестьяне, особо ценился, потому что использовался не только как сладость, но и как исходное сырье для изготовления медовухи – хмельного меда. Когда в средине ХУ1 века крестьяне научились изготавливать водку (гарэлку), бортничество во многом потеряло для них свою привлекательность.

Евреи, которые появились в местечке в конце ХУ11 - начале ХУ111 веков из-за запрещения работать на земле, жили различными ремеслами, винокурением и торговлей, внося таким образом значительный вклад в развитие товароденежных отношений в местечке.

Начиная с 1885 годв  численность еврейского населения в Поболово, по данным Российской еврейской энциклопедии, колебалась от  300 до 532 человек, составляя иногда половину всего населения местечка, превышавшего к началу ХХ века свыше 1000 человек. Но  французские и русские авторы, рассказывающие о войны 1812 года, к примеру фон Иелин в своих «Записках офицера армии Наполеона», называют его по старой памяти польским местечком, хотя эти территории отошли к России после второго раздела Польши в 1793 году.  И, между прочим, именуют Старым Поболово.

« ...Наконец, 2 апреля 1814 года пришли в польское местечко Старое Поболово. 3 апреля нам удалось достать только одну лошадь, мы погрузили на нее все свои вещи, а сами пошли пешком. Ночлег предполагался в селе Михалево, но так как весь транспорт был уже впереди, мы решили дойти до Бобруйска...»

Под таким названием упоминается местечко и в Ревизских сказках (перепись населения) 1811 года, храниящихся в Национальном историческом архиве Беларуси (НИАБ).

У меня есть предположение, что Новым Поболово когда-то помещики пытались назвать деревню Остров, куда переселяли крестьян из Старого Поболово. В пользу этой гипотезы говорит  тот факт, что обе деревни до сих пор пользуются одним кладбищем, расположенным за околицей Поболово, а также и название близлежащего к нынешнему Острову поселения – Новый Остров. Интересно, что в метрической книге православной Поболовской церкви Петра и Павла за 1854 год, есть такая запись в графе об умерших: « ..деревни Поболовского Острова помещичья крестянка Евдокия Гаврилова умерла от старости 23 декабря 1854 года в 53 года». И хотя деревня Остров под таким названием фигурирует в Ревизских сказках за 1811 год, кое-кто  свыше 40 лет спустя именовал ее Поболовским Островом. Кстати сказать, в последней историографии Рогачевского района ошибочно указывается, что деревня Остров «Основана в конце ХХ века поселенцами из соседних деревень.»  А основана она скорее всего  в конце ХУ111 –го века, если не раньше. Переназвать Остров  в Новое Поболово видимо так и не получилось, зато Старое Поболово превратилось просто в Поболово. Признаюсь, что документов, подтверждающих эту версию найти мне пока не удалось.

В становлении и развитии древних населенных пунктов в числе многих факторов – географическое положение, наличие реки или озера, леса и охотничих угодий, условий для занятий бортничеством  -  важную роль играли еще два – предприимчивые паны-помещики, а также наличие церкви и церковно-приходской школы. В этом смысле местечко Поболово можно назвать столицей небольшого региона, состоящего из доброго десятка небольших сел и поселений.

Ясновельможные владельцы Поболова

Вряд ли польский  король Сигизмунд 111 Ваза, явивший милость разоренному местечку в виде разрешенных торгов, сам проезжал через Поболово  и видел его бедственное положение. Скорее всего, все сложилось попроще:  кто-то из вельможей, братьев Зенковичей (об этом сообщает географический словарь Королевства польского, изданный в Варшаве в 1887 году), владевших  в те времена местечком, – Иван или Измаил - был вхож к королю и выпросил у него разрешение на торги.

К сожалению, у автора нет доступных источников, чтобы определить в какие именно годы Поболово принадлежала сменившим Зенковичей (были еще Василий и Юрий Зенковичи),  Воронецким, а затем и Жуковским. По косвенным данным можно предположить, что Жуковские вступили во владение местечком в семидесятых – восьмидесятых годах ХУ111 века. В 1811 году, в соответствии с  вышеупомянутыми Ревизскими сказками, местечко Поболово, как и соседняя  деревня Красный Берег, принадлежали одному помещику – Гриневичу* Михаилу Фомину (Фомичу), отставному чину самого низшего, Х1У класса, который тем не менее давал право ни дворянство. Можно предположить, что Жуковские  после второго раздела Польши, не присягнули на верность имепратрице Екатерине 11 или поддержали восстание польской шляхты 1794 года под рукодством Тадеуша Костюшко. В результате по указу Екатерины 11 имение у них было отнято и передано отставному военному Михаилу Гриневичу. Гриневич владел Поболово не долго. Ревизские сказки 1850 года свидетельствуют, что в это время имением Поболово владел уже полковник лейб-гвардии Викентий Францевич Малиновский. Каким образом оно перешло к нему – пока неизвестно. Однако женой Малиновского была Пелагея Антонова (Антоновна) , урожденная Жуковская. Не исключено, что Жуковские впоследствии каким-то образом доказазали свою лояльность Российской империи и владения им вернули. В те времена, как свидетельствуют, историки, подобное восстановление справедливости было обычным делом – русские цари, заинтересованные в лояльности шляхтичей, охотно ее демонстрировали.

Наследница Жуковских Пелагея Антоновна Малиновская после смерти мужа стала единоличной хозяйкой Поболова, каковой  и пребывала до 1864  года, когда это имение она потеряла. Таким образом Пелагея Малиновская оказалась последней ясновельможной пани, после которой имение перешло к преданным русскому царю помещикам Кутаевым. Дело в том, что пани Малиновская, как и тысячи белорусских шляхтичей, приняла участие или поддержала деньгами восстание под предводительством Кастуся Калиновского. Когда оно было подавлено российскими войсками,  земли практически всех владельцев, поддержавших выступление против царя, были секвестированы, а затем проданы или переданы в пользование лояльным жителям империи. В 1864 году в Минском суде было возбуждено «Дело о наложении секвестра на имение Поболово и Поповцы у помещицы Малиновской за причастность к восстанию 1863 года».

В то время имение состояло из двух фольварков, собственно Поболово и деревни Поповцы. Под усадьбами и огородами было 12 десятин земли, пахотной -156, сенокосной – 318, под болотами и неудобствами – около 100 десятин ( 1 десятина равнялась 1,0925 га). Были у помещицы и обширные лесные угодья.

Несколько лет суд разбирался с долгами Малиновской и ее мужа, при этом сама  она от управления имением была отстранена. Одно время эти функции исполняла дочь помещицы Терезия Малиновская. В конце 1867 года Пелагея Малиновская была выслана в Пермь и  доверенность на управление и продажу имения  она выдала другой дочери – Антонине Викентьевне Булгак. По всей вероятности Антонина Булгак была женой одного из пяти сыновей богатого и влиятельного Игнатия Булгака, главы Бобруйского уезда, построившего роскошнейший дворец в имении Добысна, ныне Жиличи.

Верноподданые помещики

В начале 1868 года имение Поболово, наконец, было выставлено на продажу. Его приобрел верноподданый российского императора, почетный гражданин города Могилева, купец 11 гильдии сорокапятилетний Мартин Иванович Кутай.  На этом история владычества ясновельможных  панов в Поболово закончилась, как в общем-то и во всей Белоруссии, за исключением ее западных территорий, куда они вернулись на сравнительно  короткое время в двадцатых годах прошлого столетия. Мартин Кутай и его жена Мария Павловна, урожденная Сивакова, к моменту переезда в Поболово имели дочь Анну и сына Константина. Второй сын  Григорий родился сразу же после переезда семьи в Поболово, младший же, вышеупомянутый Алексей Мартинович  появился на свет в 1874 году, за два года до кончины отца. 

В какой-то момент дети или детям Кутая сменили фамилию, они  стали Кутаевы. После смерти мужа владелицей Поболова стала Мария Павловна. Кутаиха, как называли ее крестьяне, была властной, предпримчивой и рачительной хозяйкой, считавшей, что за наемными работниками, крестьян из окрестных сел, нужен глаз да глаз. Она вникала во все детали управления имением, расширила земельный надел, постоянно обновляла инвентарь, сумела не только дать образование детям, но и приучить к хозяйствованию на земле. Как уже известно, Григорий стал помещиком в Михалево, судьба дочери Анны и сына Константина неизвестна. А вот  Алексея Мартиновича, Кутаиха с молодых лет постепенно приучала к управлению имением. Когда ему исполнилось 22 года, сделала его наследником, отправила на учебу в самый современный по тем временам Ново-Александровский институт сельского хозяйства и лесоводства под Варшавой, старейший такого рода ВУЗ в Европе. Его директором  в то время был выдающийся ученый в сельскохозяйственной отрасли В.В. Докучаев.

Исследуя свою подословную, в метрической книге от 18 июня 1901 года я наткнулся на такую запись: «... У помещика имения Поболово, студента Ново-Александровского агрономического института Алексея Мартиновича Кутаева и его законной жены Марии Иокинфовой родилась дочь Ирина. Воспреемники: помещик Михалева Григорий Мартинович Кутаев и Ирина Гавриловна Мурашева».  Таким образом,  анонимный до сих пор последний поболовский помещик впервые для меня обрел не только фамилию, имя, отчество, но и важные фрагменты  биографии, вызвав желание узнать о нем побольше.

Ирина – вторая дочь помещика Кутаева. Первая, Вера, родилась двумя годами раньше ... Записи о ее рождении нет в метрической книге Поболовской церкви, значит крестили ее в другой, может в Бобруйской, а может и в Минской, где последний поболовский помещик часто проводил зиму вместе с семьей. Как позже оказалось, была у него и третья дочь – Нина.

К судьбе последнего помещика и его дочерей мы еще вернемся, здесь же отметим, что еще будучи студентом, Алексей Мартинович по поручению матери стал основным управляющим имения Поболово,  сама же Мария Павловна сосредоточилась главным образом на фольварке Поповцы.

Пожилая жительница деревни Остров Ганна Чернецова когда-то рассказала мне, как ей еще пятнадцаталетней девушкой приходилось работать  у энергичного и деятельного помещика. Хотелось новый платок, - на день шла на прополку свеклы. Приняв работу, Кутаев сразу же производил расчет. Беги в еврейскую лавку, тут тебе и платок. Молодой помещик с самого утра выезжавший в поле, не терпел лодырей и разгильдяев. Бывало вручит одному заработаннон и сказав «спасибо» добавляет: ты больше ко мне не приходи. Другой же гордился тем, что помещик, передавая ему деньги, всегда уважительно наказывал: приходи еще – ты хороший работник, я тебе всегда рад.

Энергичный, образованный и амбициозный поболовский помещик безусловно не раз бывал в соседних имениях Эммануила Булгака в Добысне и  у Козелло-Поклевских в Красном Береге, любовался их прекрасными усадьбами. Были и у него планы по переустройству своей усадьбы - деревянных построек, возникших еще при Викентии Малиновском.  Тем более, что дела шли не плохо.. По переписи 1917 года помещик Алексей Мартинович Кутаев, владел куда более обширными землями, чем его отец. Под усадьбой и огородами было 28 десятин, 4 десятины занимал прекрасный плодовый сад. Под пашнями – было 292 десятины, покосами – 71, под лесом – 515, под выгонами – 25 десятин. Словом, имение, если  и не процветало, то было вполне экономически благополучным, что позволило поболовскому помещику приобрести Молостово, еще одно небольшое имение, в Мещовском уезде Калужской области.

А с имением, думается, не бедствовало и местечко,  которое было центром притяжения проживающих в окрестностях крестьян. Почтовая станция, водяная мельница, построенная еще при Малиновских, маслобойня, две еврейские лавки, торговавшие керосином и другими необходимыми в крестьянском быту изделиями. Был шинок или шалман, где мужчинам можно было не только выпить и закусить, но и обменяться деревенскими новостями. И , конечно же, была синагога, хедер, шумные и грустные еврейские свадьбы.

Крестьяне сеяли и обрабатывали лен, женщины долгими зимними вечерами пряли кудель иногда устраивая посиделки за самопрялками.. Почти в каждом доме стояли кросны – примитивный ткацкий станок, на нем ткали, а потом отбеливали и красили полотна, которые затем шли на пошив « зрэбнаго» - зробленного (сделанного своими руками), белья, а то и верхней одежды.  Сами пекли хлеб, солили сало и делали вкуснейшие окорока и колбасы. Натуральные крестьянские хозяйства сохранились на десятки лет после бегства помещика. Они помогли сельчанам выжить в годы войны и в тяжелые послевоенные годы, когда восстанавливались разрушенные фабрики, хлебо – и мясокомбинаты, а зарабюотки в колхозах были нищенскими. Помню еще и самопряхи (самопрялки), и кросны (примитивный ткацкий станок) , и расстелянные на берегу Добысны полотна, отбеливающиеся с помощью воды и на солнца. Уже не говоря о деревенских окороках, колбасах и других лакомствах, равных которым не найдешь сейчас ни в одном продмаге. Помню наигрыши гармошки и протяжные девичьи песни за околицей, которых теперь не услышишь.

Церковь или клуб по религиозным интересам

Задолго до того как эта территория отошла к России, в Поболово действовала небольшая деревянная  униатская церковь в честь святых апостолов Петра и Павла. Первые упоминания о ней относятся к 1791 году. Она была построена, как гласит тот же польский географический словарь, на средства завещанные некими прихожанами Александром Рутским и Михалом Улановским. На площади вокруг церкви и устраивались те самые ярмарки. Традиция этих ярмарок продолжалась несколько веков. Еще в конце сороковых годов прошлого века автор сам был очевидцем и участником шумных и многолюдных  кирмашей в Петров день, в престольный праздник местечка Поболово.

Когда Петропавловская церковь стала православной, в  состав прихода вошли кроме Поболово деревни Остров, Кривка, Яскиня, Поповцы, Плоскиня, Витлин и Омельно. Прихожан было около 1300 человек, преимущественно крестьянского сословия. Церковь для верующих  была не только местом для богослужение и центром православной культуры, но и чем-то вроде клуба по интересам: крестьяне молились Богу, а попутно приобщались к музыке, слушая православные  песнопения,  здесь же обменивались местными новостями, не говоря уже о том, что ни одно сколь-нибудь значимое семейное событие  не проходило без освящения в церкви. Позже при церкви появилась и приходская школа.

Теперешние учащиеся Прболовской средней школы под руководством  Н.Т. Шепелева пришли к выводу,что церковна-приходская четырехклассная школа была открыта в 1870 году. Первые учителями были местный священник и его сын, сами не шибко грамотные. Как я недавно выяснил, одним из первых выпускников этой школы стал брат моего деда Романа – Кузьма или Козьма Говорушко. Его научили грамоте, а, главное, умению каллиграфически писать. Будучи призванным в армию, Козьма стал старшим писарем, а уолившись в запас в Майкопе, стал судебным приставом и завием сделал карьеру чиновника, о чем свидетельствуют документы полученные из Государственного архива репспублики Адыгея.  В 1914-1916 гг. был избран гласным (депутатом) Майкопской городской думы и одновременно стал членом Майкопской городской Управы.

Конечно, посещать школу могли лишь дети зажиточных крестьян. Бедняцкие хозяйства постоянно требовали рабочих рук, в том числе и детских, А кроме того, для школьников нужна былр одежда и обувь, что далеко не каждый мог сельчанин мог ее справить. Например, из трех дочерей крестьянина деревни Остров Сергея Ивановича Шинкевича школу посещала и закончила только младшая, Анастасия, моя мать. Две старших – Варвара и Ганна так и остались неграмотными. В годы войны младшая сестра под диктовку Варвары писала письма на фронт ее мужу и сыну.  Алексей и Михаил, младшие сыновья Шинкевича, пошли в школу уже при советской власти, объявившей борьбу с безграмотностью.

В местечке была и синагога, а при ней и хедер, еврейская национальная школа. В конце тридцатых годов прошлого века синагога была ликвидирована, а церковно-приходская и еврейская школа были слиты а одну, светскую. Ее директором стал мой отец Говорушко Лука Романович, племянник одного из первых выпускников церковно-приходской школы Козьмы Осиповича Говорушко из Майкопа.

В середине Х1Х века церковь святых апостолов Петра и Павла в Поболово бедствовала: старое здание ветшало, не хватало церковной утвари, а также богослужебных книг – месячной минеи, полного требника. Когда здание стало  совсем небезопасным, иначе говоря,  грозило обрушиться под тяжестью трех колоколов ( 1,5 пуда, пудового и десятикилограммового)  помещик Мартин Иванович Кутаев на свои средства решил построить новую.  Задумал ее тоже деревянной, в форме православного креста, площадью около 250 квадратных метров и высотой 15 метров. Но не успел, скончался в мае 1876 года в возрасте 53-х лет. Задуманное мужем осуществляла уже жена Мария Павловна с детьми. Строительство длилось около двух-трех лет, задействовали на возведении здания местных каменщиков, плотников и столярей. Бытует легенда, чтобы фундамент был прочным, в извести якобы растворили...лошадь.

По некоторым данным строительство новаой церкви было завершено в 1887 году. В этом же году или в начале следующего здание было осявящено. Недавно я получил косвенное тому доказательство. В еженедельнике «Церковные ведомости»  от 11 декабря 1893 года,изданных в Москве, были опубликованы  две новости подряд из наших мест. Первая, относящаяся 18 октября 1888 года гласила, что за счет прихожан установлен колокол с надписью под куполом близлежащей к Поболово Казимировской церкви. Вторую же, надатированную, стоит привести полностью.  «Владелица тмения Поболова, Бобруйского уезда Минской губернии Мария Кутаева пожеоьвовала в церковь названнаого имения икону Пресвятой троицы в массивной золотой, с резьбою раме, стоимостью 300 рублей для помещения сей иконы в купаоле над иконостасом». Понятно, что икону «для помещения...в куполе» дарят, когда купол уже возведен.

Метрические книги старой и новой Петропавловской церкви, в которых в которой регистрировались браки, рождения и смерти прихожан Поболовской церкви с 1747 года, являются ценным источником для изучения истории местечка и окрестных деревень, а также генеалогии жителей. Хранятся они сейчас в Национальном историческом архиве Белоруссии в Минске и доступны для исследователей.

Поле боя

Через Поболово проходят пути к важным стратегическим пунктам  - Бобруйску, Жлобину и Рогачеву - за обладание которыми во начале и в конце Великой Отечественной войны шли тяжелые бои. В результате местечку по количеству упоминаний в штабных сводках, в исторической и художественной литературе на русском, немецком и других языках может позавидовать и крупные города. В этом, кстати, можно убедиться и в Интернете. Вот только один из немецких комментариев о противостоянии танковым войскам захватчиков под Поболово 6 июля 1941 года. «Русские сосредоточили огонь на вырвавшиеся вперед танки 4-й роты. Утром перед началом наступления рота насчитывала 15 танков. Теперь один за другим они застывали в огне и дыму, погиб лейтенант фон Ведель, а вскоре после него и лейтенант Буссе. Командир роты был тяжело ранен».

Отчаянные танковые и сражения у Поболово были и в июле 1941 года, когда немецкие части оккупировали эту территорию, и в июле 1944 года, когда их выбили из Поболова и ближайших деревень. Помню несколько подбитых и сгоревших немецких танков в первый послевоенный год в окрестностях местечка. Позже их разрезали автогеном на куски и вывозили куда-то на переплавку. Некоторые историки Великой Отечественной танковое побоище в Поболово в 1941 году сравнивают с таковым на Буйничском поле под Могилевом.

Жительница деревни Остров, молодая учительница  Агафья Самсоновна Романенко геройски погибла в дни войны. Как вспоминает мой отец,  Л. Р. Говорушко, в Поповцах, где стояли мадьяры (так называли венгерские части, воевавшие в немецкой армии), она закупила и привезла на телеге под сеном много оружия для передачи партизанам и спрятала его в своем сарае. Кто-то донес, немцы винтовки м автоматы обнаружили. Агафью и ее мать арестовали каратели. Обеих расстреляли на кладбище. Перед расстрелом Агафья Романенко  воскликнула: «всех не перестреляете, победа будет за нами!»

(Недавно Николай Иванович Шепелев из опроса одной из пожилых жительниц деревни Остров выяснил, что матерью Агафьи Самсоновны Романенко была сестра моего деда, Романа Осиповича Говорушко. Еще одно подтверждение тому, что в маленьких деревнях в то время почти все так или иначе приходились родственниками друг другу, хотя со временем родственные связи забывались и терялись).

В годы войны фашисты уничтожили большинство поболовских еврейских семей в Рогачевском гетто, выжили только три семьи, успевшие во-время эвакуироваться на восток, да те оиночки,  кому посчастливилось вырваться из гетто.. И они вскоре разъехались, одни в близлежащие города, другие в Израиль.

Агрогородок

Сколько себя помню, местечко Поболово считалось куда более престижным местом жительства, чем та же деревня Остров. В советские времена здесь  размещался Дом быта, где населению местечка и окрестных сел оказывались самые разные услуги, вплоть до пошива и ремонта одежды и обуви; продвольственный и промтоварный магазины; клуб; амбулатория, а потом и больница; средняя школа.  .

Потому-то здесь создали совхоз, иначе говоря советское (государственное) хозяйство, а не колхоз - коллективное хозяйство, как в том же Острове или других селах. Контора совхоза находилась в бывшей усадьбе Кутаева, окруженной садом из знаменитых антоновских яблонь. Яблоки мы, школьники, паковали в сбитые нами же ящики, и они отправлялись в Минск и в Москву.

К усадьбе вела прекрасная липовая аллея, неподалеку на берегу Добысны располагалась соловьиная роща, которая весной была вся в черемуховом цвету, а ранним летом привлекала жасминовым и сиреневым ароматами. Замечательное было место для свиданий и романтических прогулок!

Помещичий сад давно выродился - яблоки вскоре оказались никому не нужным обременительным продуктом. Вместе с садом на глазах хирел и совхоз, тоже в конце концов ставший обременительным для государства, и оно от него избавилось. Сейчас здесь отделение агрогородка «Красная армия», в который превратился бывший колхоз.

Свято место пусто не бывает - после  чернобыльская катастрофы сюда были переселены десятки семей из пострадавших районов Белоруссии, для которых неподалеку от конторы бывшего совхоза выстроили целый поселок, который впору назвать Новое Поболово. В старом же Поболово много сохранившихся и полуразрушенных бывших еврейских домов, построенных еще в царское время.

Поболово довольно давно потеряло статус местечка – нынче это обыкновенная далеко не комфортная для проживания деревня, красиво названная агрогородком.  В замечательной, прекрасно оснащенной сельской школе с каждым годом число учащихся уменьшается – молодежь, как и отовсюду, уезжает в города.

А вот яркой достопримечательности  бывшего местечка – большой церкви, построенной помещиками Кутаевыми в форме православного креста – давно нет. В пятидесятые годы прошлого века  ее превратили в амбар, а в 1960 году разобрали на бревна  и возвели из них клуб в деревне Остров, центральной усадьбе колхоза «Красная армия». Прихожане же посещали полулегальный «молитвенный дом», под который свою хату передала верующая крестьянка Марфа Щигельская.

В начале девяностых годов прошлого века неподалеку от старого церковища, возвели и освятили новый храм в честь Петра и Павла. Среди прихожан - жители тех же деревень, что ходили и в старую церковь. Тех же, да не тех:  села постарели, опустели, а потому и верующих в этом миниатюрном храме  даже в великие православные праздники – немного.

Никому и в голову не приходит возродить кирмаши. Да и восстановить некогда полнокровное местечко этим королевским способом  уже, к сожалению, не удастся. Нужны новые идеи, ведь, как говорится, не хлебом единым жив человек. А может и незачем? Как ни печально, - все имеет свое начало и свой конец.

Судьба последнего помещика

Любопытно закручиваются жизненные спирали. Молодым журналистом латвийской газеты «Советская молодежь» я вдохновился подвигом двадцатидвухлетнего комиссара пограничного полка латыша Вилиса-Адольфа Циммермана, отстаивающего завоевания революции на моей родине, в белорусском городке Рогачев. В его полку одно время подвизался и мой дед, Андрей Иванович Шинкевич, как впоследствии оказалось только для того, чтобы сбежать с выданной ему лошадью. Комиссара зверски растерзали скрытые белогвардейцы, затесавшиеся в его  полк. Циммермана похоронили в центральном городском парке, установив скромный армейский памятник над могилой.

В начале шестидесятых годов прошлого века мало кто знал подробности биографии этого романтического юноши  начинающего поэта. Я решил восполнить этот пробел. В латвийских архивах нашел документы о детстве и юности комиссара, а также разыскал и поговорил  с его сестрой, а также с еще здравствующими в Москве соратниками. В результате в газете была опубликована документальная повесть под пафосным названием « С революцией до конца».

Можно ли было себе представить в то время, что на склоне лет меня заинтересует судьба последнего владельца имения Поболово, расположенного тогда в Бобруйском уезде Минской губернии? Помещик бежал от революции, иначе говоря, от того же комиссара Циммермана.  Тем не менее..Потому что мне всегда казалось, что история моего родного местечка будет не полной без выяснения судеб последнего помещика и его потомков.

Куда же бежал от революции Алексей Мартинович Кутаев? В юношеские времена  мне и в голову не приходило распросить сторожилов о его судьбе, а к тому времени, когда проявился живой интерес к ней, людей, знавших помещика уже не осталось. Тем не менее, в Поболово бытовало мнение, что Кутаев с женой Марией Иокинфовной и тремя дочерьми  успел благополучно переехать в Ригу, где были какие-то родственники.

Рига, можно сказать, моя вторая родина,  здесь  живу и работаю  с 1963 года, Однако прежние поиски в Латвийских государственном историческом архиве оказались безрезультатными. Да, в конце двадцатых начале тридцатых годов жил здесь некто Григорий Кутаев (отчество не казывалось), но прибыл он из Витебской, а не Минской губернии.

Через несколько лет архивные изыскания понадобилось продолжить. Потому что появилась неожиданная зацепка: интернет недавно прислал мне неожиданную весточку от ... дочерей помещика. На одном из сайтов  попался список русских женщин, проживающих и работающих в Тунисе с  20-го  и до 40-го  года прошлого века. В конце гражданской войны в тунисском порту Бизерта причалили 35 русских военных кораблей, на которых от большевиков из Крыма бежали около 7 тысяч русских военных и гражданских лиц. В списке оказались Вера Чеботарева и Ирина Янкович , урожденные Кутаевы, появившиеся на свет в имении Поболово, Бобруйского уезда, Минской губернии соответственно в 1899 и 1901 годах. Они, правда., попали в Тунис гораздо позже и при других обстоятельствах, но указывалось, что сестры приехали в Тунис ... из Риги. Таким образом неожиданно нашлось подтверждение, что семья последнего Поболовского помещика после революции 1917 года действительно оказалась в Риге. Позже я прочитал об этом и в сборнике, составленным К.В. Махровым «Русская колония колония в Тунисе. 1920 - 2000», изданном в Москве в 2008 году. 

В Латвийском историческом архиве к этому времени появилась электронная база данных всех проживающих в Латвии с Х1Х века. Сотруднице архива потребовалось всего несколько минут, чтобы найти там Кутаевых – Алексей Мартиновича, Марию Иоакинфовну и их дочерей. Был приведен и перечень документов, сохранившихся в архиве, в частности, дела в МВД, относительно разрешений на проживание семьи в Риге и , а позже и на получение гражданства Латвии, а также паспорта всех четверых.

И вот эти документы передо мной. С трепетом, будто оказавшись в машине времени, заглядываю в старые, потрепанные паспорта, выданные в 1927 году, тем не менее уже с фотографиями. Он – овальное лицо с темными побитыми проседью усами, с взлохмаченными, расчесанными на пробор поседенвшими волосами, видимо только что снявший шляпу, с настороженно-растерянным взглядом карих, как сказано в описании, глаз. Одет по дворянски – белая рубашка с округлым воротником, темная жилетка, серый пиджак. Она выглядит совсем молодой, хотя по возрасту старше его на три года.  Пытливый взгляд, короткая стрижка, красивое удлиненное лицо, чувственные губы. Темное платье, воротник белой блузки по молодежной моде поверх черного воротника платья, выглядит не намного старше дочери Ирины. Не исключено, что Мария Иоакинфовна фотографию на паспорт предьявила давнюю...

Кутаевы  с дочерьми  Верой, Ириной и Ниной, как свидетельствует прошение о получении латвийского подданства, сумели-таки добраться до Риги 10 ноюября 1918 года, за неделю до провозглашения Латвией независимости. Стало понятно, почему они бежали именно сюда. Оказалось, Мария Иоакинфовна родилась в Риге в семье старообрадца Иоакинфа Артемиевича Мурашова, купца второй гильдии. В этом городе в женской гимназии Тайловой в 1913 – 1915 гг. учились две старшие дочери, здесь зимой жили и супруги, оставляя имение на попечение управляющего. Не исключено, что какой-то капитал или ценности Кутаевым удалось вывезти из Белоруссии: поселились они в большой квартире красивого четырехэтажного дома в фешенебельном центре города на улице Аусекля.

Похоже, потомственный дворянин Алексей Кутаев мести на своих гонителей не затаил, на юг к белогвардейцам не подался, да и к политике был равнодушен. Потому что благополучно пережил и становление латвийской независимости и ее крах в 1940 году, не был репрессирован ни большевиками, ни немецкими оккупантами, ни новой советской властью в послевоенные годы.

В двадцатые – тридцатые годы прошлого века был агрономом и управляющим имением, расположенном  неподалеку от Риги. При советской власти, будучи совсем уж пожилым человеком, работал старшим техником центральной лаборатории Министерства строительства Латвийской ССР. Между прочим ничто обычному совслужащему уже не мешало посетить родные пенаты, бывшее имение Поболово, где родился, где прошла его деятельная зрелость: двенадцать часов  на поезде. Однако никто из сторожилов не помнит, чтобы приезжал...Впрочем, понять бывшего помещика не сложно – зачем бередить застарелые раны?. А может и просто боялся объявиться и напомнить о своем дворянстве.

А вот радикальных перемен в личной жизни избежать Алексею Кутаеву не удалось. В начале двадцатых, уже далеко не молодым, оставляет семью и уходит к другой женщине. 

Оставшись одна с тремя взрослыми дочерьми, Мария Иоакинфовна не пала духом и, проявив незаурядные агрономические и хозяйственные навыки, продолжала еще несколько лет управлять имением.

Как сестры Кутаевы, а позже и их мать, попали в Тунис, выяснилось из вышеупомянутого сборника. Оказывается, благодаря Леониду Дмитриевичу Чеботареву (1894 – 27.04.1937), который из Крыма эвакуировался в Константинополь в 1920 году. Там же вступил во французский Иностранный легион, заключив контракт на пять лет.  Воевал в Сирии, после истечения контракта демобилизовался в Алжире. Затем переехал в Тунис, жил близ Карфагена. Работал на строительстве гидросооружений. По переписке познакомился с Верой Кутаевой, которую вызвал к себе где-то около 1926 года. Брак они оформили в 1927 году. Поначалу работала сиделкой в одном из госпиталей, библиотекарем в Ботаническом саду, а потом в этой же должности в агрономическом институте в столице страны ( владела немецким и францзским языками). В семье было трое детей: сын Леонид (27.01.1928)  дочери – Нина (21.09.1930)  и Вера (21.07.1932). После рождения дочери Нины в Тунис была вызвана из Риги сестра, Ирина Кутаева, она крестила племянницу и ухаживала за ней. А после рождения Веры в Тунис переехала и Мария Иоакинфовна Кутаева с младшей дочерью Ниной.

Брак Чеботаревых распался после рождения третьей дочери Веры. Второй раз Вера Чеботарева (Кутаева) вышла замуж почти двадцать лет спустя за инженера-гидротехника Аркадия Алексеевича Кущинского, тоже русского беженца, работавшего в Тунисе начальником плотины на одной из рек. В 1957 году супруги перехали в Гожак на юге Франции, купив там с помощью Леонида Чеботарева, старшего сына Веры, большой деревенский дом. Там Вера Алексеевна Кутаева и скончалась, сравнительно недавно, в 1997 году, не дожив двух лет до своего столетия. В Гожаке вместе с дочерями Верой и Ниной жила и умерла Мария Иоакинфовна Кутаева (9.08.1871 -23.02.1958).

В семейном доме в Гожаке, во всяком случае к моменту выхода сборника « Русская колония в Тунисе», проживал сын Леонид Чеботарев, внук помещика Кутаева.

Вторая дочь помещика, Ирина Алексеевна Кутаева в поисках работы обратилась в лабораторию агрохимии исследовательского института в Тунисе. Лабораторией заведовал Л.Д. Янкович (27.02.1897 – 10.10.1972), бывший радист на подлодке «Буревестник», присоединившейся к Русской эскадре в Константинополе. Он получил агрономическое образование в Париже, защитил диссертацию и занимался исследованием почв Туниса. В институте Ирина увлеклась микробиологией. Общность интересов, к тому же была «неплоха собой», сблизили ее с научным руководителем и она вышла за него замуж. У них родились двое детей – дочь Ирина ( в замужестве Каюэ) и сын Петр. Позже Ирина Алексеевна работала в Тунисском институте Пастера, разрабатывала противочумные методы.

Выйдя на пенсию профессор Л.Д. Янкович подписал договор на изучение земель в районе Кастельдари на юге Франции. Супруги купили дом в Тейране, департамент Эро, где Янкович оборудовал лабораторию, разбил сад и огород. В Тейране умер и похоронен. Там же после 1972 года умерла и Ирина Янкович (Кутаева).

О младшей дочери поболовского помещика Кутаева Нина Алексеевне известно немного, в частности о том, что ее называли «парашютистка». В связи с чем – непонятно.

Таким образом жизнь детей и внуков поболовского помещика Алексей Мартиновича Кутаева, как и многих русских изгнанников, была связана не только с далеким Тунисом, но и с Францией. Кстати сказать, по некоторым данным его внучка Ирина Каюэ (Янкович) преподает русский язык в унивеситете Монпелье. К сожалению, неоднократные попытки связаться с ней пока не увенчались успехом.

Последний же поболовский помещик Алексей Мартинович Кутаев умер в Риге 18 июля 1957 года в возрасте 83-х лет. В полном одиночестве, что дает моралистам полное право  позлорадствовать: и поделом, мол, не уходи из семьи. В Рижском архиве ЗАГС мне выдали копию «Записи акта о его смерти». Заключительные, может и не безбедные, но одинокие годы проживал в Московском форштадте, самом заброшенном районе города. Скончался от инфаркта миокарда в 3-й городской больнице, заявление о смерти сделала некая Эльза Бирзниеце, проживавшая совсем в другом районе. Кем она ему приходилась – сослуживицей, сожительницей, просто знакомой сердобольной женщиной – неизвестно. Похоже, что никаких контактов с женой и дочерьми, находящимися в Тунисе, а потом во Франции, Алексей Мартинович не поддерживал -  близкие были обижены его уходом из семьи. В сборнике «Русская колония в Тунисе» есть указание только на то, что Мария Иоакинфовна гордилась тем, что без мужа не сломалась и сумела устроить жизнь свою и дочерей.

Кстати, попутно выяснилось, что вышеупомянутый Григорий Кутаев, был старшим братом Алексея Мартиновича. Это он в свое время владел имением Михалево, расположенным в том же Бобруйском уезде. В Риге же работал домоуправом и скончался здесь же  в 1932 году.

Братья похоронены на старейшем в Риге православном Покровском кладбище. В синоде Рижской православной церкви, где хранится старая книга захоронений, мне сообщили даже координаты могилы Алексей Кутаева, и я отправился туда с цветами. Но эта часть кладбища оказалась разрушенной и заброшенной, могилы я не нашел.

В церкви Покрова Пресвятой Богородицы, расположенной на Покровском кладбище, я поставил свечи за упокой души последнего Поболовского помещика и его брата.

...А к реконструированному памятнику революционному комиссару Циммерману в Рогачеве до сих пор школьники возлагают цветы. Что же, советская да и нынешние власти в Латвии и Белоруссии оказались куда благосклонее к революционерам и их могилам, чем к бывшим дворянам и их погребениям.

--------

*  Хотя Михаил Гриневич, похоже, не сыграл серьезной роли в истории местечка, но в истории появления крестьян по фамилии Говорушко в Поболово, деревнях Остров и Красный Берег, его заслуга несомненна. В Ревизских сказках 1850 года есть ссылка на то, что  Петр Михайлов Говорушко, мой вероятный прапрадед, был привезен в Поболово в качестве дворового крестьянина в конце ХУ111 – начале Х1Х века из Чериковского уезда. Гриневичи – род древний, в Минской губернии они владели  деревнями в различных уездах. Ревизские сказки 1811 года свидетельствуют о том, что в это время в Старом Поболово насчитывалось семь семей, главы которых носили такую фамилию. В близ расположенных  деревнях Остров и Красный Берег - по одной семье. Позже по указанию помещика Говорушки стали переселяться из Поболова в деревню Остров, куда переехал, в частности,  мой прадед Осип Петрович Говорушко со всей семьей. Одно время в деревне Остров через дом-два жили крестьяне с фамилией Говорушко или Шинкевичи,прочие фамилии - Худовцы, Шкирмантасы, Полетаевы, Чернецовы встречались значительно реже. 

Family

Эдуард Говорушко

ЗАГОВОРИ, ГОВОРУШКО

Экскурс дилетанта в историю рода и к истокам фамилии

или пособие по поискам предков

Родства не помнящие

В юности, где бы я не назвал свою фамилию, она вызывала добродушную улыбку. В ответ я тоже улыбался - застенчиво, как бы разводя руками, что, мол, поделаешь, такая вот  Говорушко вышла. И таким образом  открывал путь к сердцу собеседника, а особенно – собеседницы. Тем более, что при более близком знакомстве выяснялось, что я действительно совсем не дурак поговорить. Так было везде, кроме, естественно, белорусской деревни Остров, где я родился: там  Говорушек, как говорится, хоть пруд пруди и всех  знали отнюдь не по одежке.

Об истоках  столь занятной и редкой, как мне казалось фамилии,  впервые задумался, да и то рикошетом, на втором курсе  университета, когда на факультетском капустнике мне посвятили эпиграмму: « Не зря, наверно, все находят, что фамилия  ему подходит!». Все с моей фамилией тогда казалось яснее ясного. Настолько, что  даже в голову не приходило поговорить на этот счет  хотя бы с отцом или деревенскими стариками – однофамильцами. Позже, когда стал собственным корреспондентом газеты «Советская торговля» по Прибалтике, появился еще один повод задуматься на этот счет. В адрес редакции из Украины пришло письмо, автор которого просил переслать его «вашему корреспонденту в Риге».  Мой однофамилец, одинокий пенсионер, хотел  в наследство мне оставить новый дом со всем имуществом и приличную сумму денег на сберкнижке, если окажется, что мои предки перебрались в Белоруссию из Украины. Дальние родственники, значит. Никаких документальных свидетельств тому не требовал.  Мне предлагалось просто поговорить с отцом: подтвердит он эту версию - потенциальный даритель согласен поверить обоим на слово. В нашей деревне и в близлежащем местечке Поболово, куда мы перебрались после окончания Великой Отечественной войны, действительно жили несколько семей переселенцев с Украины, откуда их выгнал голод тридцатых годов прошлого века. Отец, однако, не подтвердил. По его словам  мой дед, и его дед родились в деревне Остров, а откуда они тут появились, не знает никто.

Это сейчас все озабочены генеалогией, все ищут свои корни, желательно дворянские. В советские времена мало кого волновали предки. Рабоче-крестьянская страна занятие родословными не поощряла  –  мы строили государство с нуля, да и нашли каждого из нас в капусте. Архивы были закрыты, чтобы получить допуск  в любой из них надо было пройти огонь и воду. Да и опасны были такие поиски, вдруг действительно выяснится, что ты из дворян: ставь крест и на карьере, и на благополучии.

Словом, в тот раз я не воспользовался случаем обстоятельно поговорить с отцом о  предках, о том как жил и каким был мой дед, уже не говоря о том, чтобы выяснить его мнение об истоках фамилии.

С тех пор много воды утекло. Пока были живы родители, другие родственники - их сверстники, мне ни разу не пришла в голову мысль расспросить их и начать исследование родословной. Но однажды уже в Америке, дочь Юлия,  обратилась ко мне с предложением написать что-то о предках  для Андрея и Анны, моих американских внуков И тут со стыдом и горечью осознаю, что даже не знаю отчества  своего деда, только имя. Да и то потому что, слава Богу, не забыл имя-отчества  отца –Лука Романович Говорушко. И спросить уже некого...

Мир полон Говорушек

К этому времени я уже был в «Одноклассниках» и с интересом узнал, что фамилия моя отнюдь не редкая, а очень даже распространенная. Говорушки, как грибы, распространились по всему миру. Живут в Белоруссии и Украине - как в западной, так и восточной; во всех уголках необьятной России, в том числе в на Кольскоми полуострове, Архангельской области, в Западной и восточной Сибири, на Дальнем Востоке; в Казахстане. Киргизии, Узбекистане. По крайней мере пять семей – в США, а также в Англии, Германии и даже на Кубе! Только в группе «Говорушко. Кто мы?» около около 80 представителей этой фамилии. А есть еще и Говорушкины - в Белоруссии, Украине и по всей России. Практически сразу же с появления в «Однок лассниках» ко мне стали приходить письма с просьбами рассказать о своих корнях, высказать мнение о происхождении фамилии. Особенно настойчивым в исследовании своих корней оказался  Владимир Николаевич Говорушкин, металлург, коренной иркутянин из города Шелехова Владимир Николаевич Говорушкин. Он нашел свои корни в нынешнем  Кормянском районе Белоруссии и пришел к однозначному выводу, что его фамилия произошла ... от «моей». Повинны в этом были либо писари в царское время, либо сознательная политика тогдашнего правительства, направленная на руссификацию белорусских фамилий. Если честно, поначалу мне это показалось малоправдоподобным, но Владимир Николаевич, привел  убедительные доказательство того, что его предки носили фамилию Говорушко. Позже и меня «Одноклассники» познакомили меня с Валентиной Говорушкиной, режиссером телевидения в Санкт-Петербурге. Оказалось, ее дед по фамилии Говорушко был моим земляком, жителем соседней деревни «Красный Берег», а отца каким-то образом записали Говорушкиным относительно недавно, в тридцатых годах прошлого века.

Все попытки узнать отчество деда от земляков, сторожилов деревень Остров и Поболово, закончились ничем: «дед Роман и баба Романиха» под таким ником помнили дедушку и бабушку все мои собеседники. На архивы надежды было мало – почему-то с детства засело в голове, что архивы оккупированных  фашистами белорусских регионов, как и моего Рогачевского района, пропали во время Великой Отечественной войны.

Корни не только под землей

Эпохальное изобретение человечества – интернет. Однажды наугад набрал в поисковике два слова «белорусские архивы». И через какое-то время выяснилось, что в Национальном историческом архиве Беларуси ( НИАБ) сохранились метрические книги православных церквей, в том числе и моей – Петра и Павла  в местечке Поболово, некогда Бобруйского уезда, Минской губернии. Позвонил в НИАБ и спросил могу ли получить справку о крещении моего отца, дату рождения которого знал точно. Расчет был на то, что в записи о крещении будут  полные данные и на деда. Одна из сотрудниц Ольга Потапова оказалась на редкость доброжелательным и отзывчивым человеком и попросила перезвонить спустя три недели. Назначенного дня ждал с огромным нетерпением... И услышал: должна, мол,  вас огорчить данных о крещении Говорушко Луки Романовича  в метрической книге поболовской церкви не обнаружено, за этот год вообще нет данных.. Разочарование было угнетающим, к счастью пролилось оно всего полминуты, после чего  моя собеседница продолжила:

-    Но удалось обнаружить запись о бракосочетании  13 мая 1885 года  жениха - крестьянина деревни Остров Романа Осипова Говорушко, 26 лет, православного исповедания  и невесты - крестьянки той же деревни Ульяны Осиповой Шинкевич, 17 лет, православного исповедания. Это ваши?

Тут у меня сомнений не было, ибо к этому времени я уже знал от двоюродной сестры минчанки Анны Политай, что мою бабушку по отцу звали Ульяной.

К тому, обнаружились и записи о рождении у этой пары детей Анастасии, Алексея и Николая, моих тети и дядей.

Примерно через месяц, после перечисления архиву символической суммы, получаю официальную «Копию метрической записи о бракосочетании по Поболовской церкви Бобруйского уезда Минской губернии за 1885 год».

Когда перечитал этот документ в третий раз, воображение перенесло меня в тот торжественный для моих предков день. Бракосочетание состоялось 17 мая, по старому стилю, конечно. На несколько мгновений увидел как от церкви по мосту через речку Добысна направляется в деревню свадебный кортеж из семи повозок и телег. На первой, запряженной тройкой, со звенящими колокольцами под  дугой, обвитой пестрыми бумажными лентами, на желтой соломе, на пестрой самотканом покрывале  - молодые с дружками-шаферами. Принаряжены лошади и следующих за главной повозкой телег, по этому случаю отмытых от навоза, еще недавно равозивших на весенние поля.  На второй  - родители молодых, неизвестные мои предки, на третьей – поручители, выражаясь сегодняшним языком, гаранты долгой и счастливой жизни новобрачных. Их имена сохранились в метрической книге. По жениху – Леон Никитин Говорушко и Илия Павлов Канончик; по невесте – Никита Иванов Борозна и Клим Григорьев Шинкевич. Как я узнал позже, Илия Канончик – являлся отцом девушки Маши,  Марии Ильиничны Канончик,которая позже выйдет замуж за Сергея Ивановича Шинкевича, двоюродного брата невесты. Они – мои дедушка и бабушка по материнской линии. У них  в 1907 году родится дочь Настя. Анастасия Сергеевна Шинкевич в 1932 году выйдет замуж за сына нынешнего жениха – Луку Романовича. Таким образом линии Говорушко и Шинкевич сошлись во второй раз ; троюродные брат и сестра станут моими родителями семью годами позже.

... Свадебная вереница заворачивает в деревню и останавливается перед импровизированным шлагбаумом, украшенный зелеными березовыми ветками. Таким образом деревенские парни и девчата,  неприглашенные на свадьбу, требуют с молодых выкуп. Дружки жениха откупаются заранее припасенными бутылками самогона и закуской, а также дают деньги девчатам на сладости. Бревно убирается, и свадебная вереница продолжает путь к дому родителей жениха, где молодых родители встретят хлебом-солью, а потом начнется свадебное веселье, с обязательной «кражей» невесты и надеванием фаты на лучшую ее подружку.

На подобных деревенских свадьбах я неоднократно присуствовал в послевоенные сороковые годы прошлого века. Уверен, ритуал, если изменился  с тех давних  времен, то незначительно. Теперь лошадей сменили легковушки разных марок, а свадебный пир чаще всего устраивается в ресторане или столовой.

Никто не умирает без следа

Первый успешный поиск в архиве вдохновил, и я решил, что непременно должен восстанавить имена моих предков из того времени, тех, кто мог участвовать в свадьбе моих дедушки и бабушки.

Путь был один - самому поработать в Национальном историческом архиве Белоруссии, находящемся в Минске по улице Кропоткина, д. 56. Архив доступен не только для историков, но и для всех желающих создать свою родословную. Заявление на имя директора архива, в котором излагается цель исследования и открывает вход в читальный зал. После окончания работы вам придется уплатить сравнительно небольшую сумму за пользование архивными документами.

Кстати сказать, на родословные сейчас мода, а потому в небольшой читальный зал зачасту - очередь. Чтобы не загружать сотрудников архива лишней работой, советую зайти на сайт www.niab.by  и ознакомиться с порядком и принципами работы с документами. В частности, если предстоит исследовать Ревизские сказки (перепись населения) разных лет, то нужно знать по каким принципам они составлялись.  То же самое касается и церковных метрических книг. И конечно же, желательно к этому времени узнать, где родились ваши родители (дедушка, бабушка) к приходу какой церкви относилась их деревня, местечко, околица. Советую запастись лупой, ведь придется копаться в древних рукописных фолиантах, листы которых пожелтели, чернильные записи выцвели и пр.  

Оказывается, никто не умирает без следа. Хочется поклониться придумавшим когда-то церковные метрические книги,  и тем, кто их неукоснительно вел, и тем, кто их сохранил, несмотря на войны и революции. А также авторам идеи переписи населения еще в давние времена, а также безымянным  переписчикам заполнявшим так называемые Ревизские сказки.  В результате моих изысканий в НИАБе (исследование Ревизских сказок 1811 и 1850 г.г.), а также метрических книг по Петропавловской церкви местечка Поболово за ряд лет Х1Х века удалось добраться вглубь своего рода - до пра-прадеда.

Итак, на свадьбе своего внука в деревне Остров мой пра-прадед Петр Михайлов Говорушко ( иногда пишется Говарушка)  присуствовать уже не мог - скончался в 1836 году. Зато хлебом-солью  дедушку с бабушкой встретили мой прадед Осип Петрович Говорушко, которому к этому времени исполнилось 68 лет с З4 –летней супругой Ефросиньей Павловной, мачехой жениха. Первая жена моего прадеда – Просковья Григорьевна, мать жениха, скончалась раньше. На свадьбе наверняка гуляли братья жениха – Иван, Кондрат, Степан и сестра Ульяна. Список далеко не полный – мой прадед был женат по крайней мере два раза, и от каждой жены имел  по шесть-семь, а то и больше, сыновей и дочерей. Были, конечно, гости и со стороны невесты – Ульяны Осиповны Шинкевич, но из-за недостака времени установить их имена пока не удалось.

Моя бабушка Ульяна Осиповна  за 19 лет супружеской жизни родила 11 детей – шесть девочек и пять мальчиков. Интересны имена, которыми называли своих детей белорусские крестьяне в Х1Х веке: девочки – Фекла, Пелагея, Анастасия, Татьяна, Прасковья, Антонина; мальчики – Павел, Максим, Алексей, Лука, Николай.  Шестеро детей бабушки скончались, прожив от несколько месяцев до двух лет. Мальчики в те времена, похоже, выживали лучше: среди умерших в раннем детстве четверо девочек и один мальчик. Двое моих дядей по отцовской линии погибли во время Великой Отечественной войны, отец вернулся с войны тяжело раненым... 

Мои предки были крестьянами и, как я до недавнего времени полагал,  сплошь неграмотными или  малограмотными, закончив местную церковно-приходскую школу.  Отец и двое его братьев только после  Октябрьской революции  получили высшее образования и стали учителями. Однако все тот же интернет  заставил в этом усомниться.  «Кубанский календарь за 1898 – 1916 годы», который был оцифрован и выложен в интернет преподнес мне сведения о Козьме  Осиповиче Говорушко, работающем  в эти годы в Майкопе. А позже  в ответ на запросы в

Госархив  Краснодарского края и  Национальный  архив республики Адыгея  поступили более подробные сведения. Оказывается, « ...в 1898 и 1899 годах не имеющий чина Говорушко Козьма Осипович значился в должности секретаря Майкопского сьезда  мировых судей» . А это означает, что сын  белорусского крестьянина был не только грамотным человеком, но и имел какую-то специальную подготовку. Годом позже  был определен на должность судебного пристава Майкопского съезда мировых судей в городе Майкопе, где  успешно проработал довольно длительное время . При этом в 1912 году ему был присвоен чин колежского регистратора – низший гражданский чин 14-го класса в российской Табели о рангах. До Манифеста от  11 июня 1845 гвода этот чин даже давал право на личное дворянство, но позже лишь на почетное гражданство. « В 1915 и 1916 годах  Говорушко Козьма Осипович значился в должности члена Майкопской городской управы и одновременнов должности гласного  (т.е. депутата) Майкопской городской думы» . А это уже авторитетные выборные должности.  Между прочим, в интернете есть сведения и о том, что мой предок значился и в списках землевладельцев Российской империи. Дальнейшая судьба К .О. Говорушко, к сожалению, неизвестна, но очевидно, что его дальнейшей карьере помешала революция. 

Кстати сказать, нужно было еще доказать, что это на самом деле один из многочисленных сыновей моего прадеда Осипа Петровича Говорушко.  Как ситдетельствует Метрическая книга Поболовской Петропавловской церкви, скончавшегося от старости в возрасте 78 лет 30 декабря 1993 года в деревне Остров. К сожалению, послужного списка  К.О. Говорушко мне пока обнаружить не удалось, но косвенные данные подтверждают вышесказанное предположение. Из Национального архива республики Адыгея мне прислали выписку из «Метрической книги о рождении, браке и смерти Александровской церкви гю Майкопа»  за 1912 год. Она свидетельствует, что 26 сентября в этой церкви « крестяьнин Минской губернии, Бобруйского уезда.Турковской волости, деревни Остров Петр Иосифович Говорушко и  жена его законная Варвара Марковна, оба православные « крестили сына Алексея».  Воспреемниками были учитель 7-го смешанногоучилища Николай Николаевич Демиденко и домашняя учительница Клавдия Козьминишна Говорушко». Понятно, что брат приехал в гости к старшему брату в Майкоп, где и родился сын Алексей, а воспреемницнй, иначе говоря крестной, стала его двоюродна сестра. Кстати, Алексей Петрович Говорушко в годы Великой Отечественной войны был призван на фронт из Бобруйска, где и погиб. Его имя выбито на памятной стелле погибших земляков  у деревни Остров.

Как же мой двоюродный  дед  по отцу из деревни Остров попал в Майкоп? Вероятнее всего, был призван в армию и отправлен на Кавказ, где  и сделал блестящую для молодого крестьянина карьеру. Тем не менее, можно с полным основанием утверждать, что до средины Х1Х века крестьяне, носившие фамилию Говорушко, компактно проживали на территориях Минской и Могилевской губернии, в деревнях вокруг Бобруйска, Рогачева, Кормы и др.. Здесь рождались, росли, женились, зачастую  даже на своих двоюродны и троюродных сестрах, отсюда их забирали в солдаты, сюда же они и возвращались, если не погибали.

Массовое расселение  крестьян   с фамилией Говорушко  из Белоруссии

по российским городам и весям, а также по всему миру  началось в начале  ХХ века и усилилось во время Столыпинской аграрной реформы. Недавно  в «Одноклассниках» я получил письмо от Валентины Васильевны Рязановой( (Говорушко)   из Кемеровской области. Оказалось ее дед Николай Леонтьевич Говорушко, отец которого  Леон Никитин (Никитович) Говорушко был шафером на свадьбе моего деда, переселился с женой и четырьмя детьми  в Иркутскую область в 1912 году  из деревни Остров. Семейное предание гласит, что по примеру многих еврейских семей поначалу собирался в Америку, точнее в Калифорнию, но в Сибири пообещали хороший земельный надел и он передумал. В Сибири у него родились еще двое сыновей и две дочери, один из них  - Василий был отцом Валентины. Другой – Сергей, кстати сказать, в последствии взял фамилию Говорушкин. Еще одно подтверждение того,  что у людей с этими фамилиями общие предки.

Грибные люди

Как и когда произошла фамилия Говорушко? В интернете полно сайтов, рассказывающих об истоках различных фамилий. Набираю свою, дальше идут вопросы – ваш электронныйц адрес,  имя – отчество, имя - отчество отца, матери,  где родились? и т.д. И наконец, после ответа на десять-пятнадцать вопросов появляется интригующая и завлекательная надпись: обнаружены дворянские корни, гоните, мол, денежку... Но я-то теперь знаю: Говарушки – однозначно из крестьян, и никому из них дворянство не жаловалось. Выходит, обманывают, чтобы получить опрекделенную суммц за составление «мнимой» родословной.

Но есть сайт ( www.ufolog.ru/names/order/Говорушко), на котором без всяких вопросов приводятся две версии. Фамилия произошла от произвища «говарушка», а произвище - от названия грибов.. Или от слова говорить. Авторы больше склоняются  к первому предположению, считая второе маловероятным, так как слово «говор» в те времена означало нечто другое, чем сейчас: шум, гвалт. Справедливости ради сообщу, что кое-кто высказывает  и третье предположение: так называли в старину мастеров, что делали гармошки-говорушки. Мне оно тоже кажется притянутым за уши: гармошки эти стали делать в девятнадцатом веке, а фамилия от произвища произошла, думается, в концк ХУ – начале ХУ1 веков, во времена Великого Княжества литовского, если не раньше.

Между прочим, историки проверили родословную А.С. Пушкина, которую он изложил в стаье «Начало автобиографии». Помните – «Мы ведем свой род от прусского выходца  Радши или Рачи...» Но нам интересен не столько Радша,  сколько происхождение фамилии Пушкин. Так вот, в Государевом родословце, составленном в ХУ1 веке, обнаружили  упоминание о Григории по произвищу Пушка. Выяснилось, что этот предок поэта жил в середине Х1У века и имел фамилию и имя-отчество: Григорий Александрович Морхинин. Но так и осталось загадкой, почему его дразнили Пушка, ведь пушки в те времена только появились. То ли он был громогласным, как пушка, то ли приставлен был к орудию, то ли еще что...  Для нас здесь важно то, что дети этого самого Григория Пушки были не уже не Морхинины, а Пушкины. Выходит, фамилии стали образовываться от произвищ  еще в Х1У веке.

Так вот, после многих размышлений, прислушавшись к своей интуиции, голосую за первый вариант – наша фамилия произошла от произвища, связанного с  местным названием грибов. А произвища такого рода довольно древние: специалисты утверждают, что прозвища от природных объектов у славян  стали  появляться довольно рано – в Х –Х1 веках.  Слова же«говор», «говорить» как уже упоминалось выше, стало употребляться в его сегодняшнем понимании гораздо позже. Самое раннее упоминание относится к первой половине Х1У века. Так свидетельствует берестяная грамота, обнаруженная в Новгороде. Конечно же, и от слова «говор» появился целый ряд фамилий: специалисты пишущие для вышеупомянутого сайта www.ufolog.ru приводят одиннадцать: Говор, Говорин, Говорков, Говорливый, Говоров, Говоровский, Говорский, Говорун, Говорунов, Говоруха, Говорухин. Там же подчеркивается, что «первое упоминание об однокоренном именовании датируется ХУ1 веком. В «Ономастиконе» .Б. Веселовского упоминается Говорухин Семен Григорьев, откупщик. 1569 г . г. Владимир».

Думается, сейчас вряд ли кто-нибудь из серьезных специалистов по генеалогии, истории или лингвистики всерьез займется исследованием происхождения фамилии Говорушко, несмотря на всю ее трогательность. Если такое даже случится, и ему, полагаю, вряд ли удасться придти к однозначному научно обоснованному выводу. Личность первого человека с такими прозвищем и фамилией установить вряд ли удасться. И Государев родословец здесь не поможет, крестьян туда не заносили. Значит, этим гипотетическим специалистам,  как и мне, журналисту, придется довольствоваться лишь более-мнее вероятностными предположениями.

Впрочем, кому из носителей нашей достопочтенной фамилии больше нравится второе  предположение, как говорится, флаг в руки, доводов при желании можно найти предостаточно. Третью версию про гармошку –говорушку мне вообще трудно рассматривать всерьез.

А вот почему в то или иной местности так называются некоторые виды грибов –  вопрос для микологов. Кстати, есть и тут две версии. Первая: многие из этих грибов перед употреблением нужно отварить, отсюда – варушки. От варушек чисто этимологически недалеко и до говарушек. Вторая: некоторые из говарушек – галюцигенные. Употребление их делает человека веселым и разговорчивым. Но, повторяю, последнее слово здесь за микологами, если они когда-нибудь на этот счет решат высказаться..

Еще одно наблюдение в кассу, как говорится. Грибы эти, в частности,  так называют луговые опята в Смоленской области,  часто растут обширными семьями - мал мала меньше. А Говорушки, как впрочем и представители других фамилий, в давние времена, не то, что нынешние, были очень плодовитыми - в большинстве семей было по девять, а то и двенадцать детей. Моя бабушка, как вы помните, родила одиннадцать. Так и представляется, сидят они все за столом, во главе которого отец с матерью, да еще двоюродные братья и сестры в гости пришли! Кто-то посмотрел на эту картину и произнес в восторге: ну чем не говарушки! Это уже, как понимаете, не совсем  всерьз, но все-таки...

Грибов «говарушек» в юго-восточных районах Белорусии, где я родился и вырос,  нет. Если и есть, то носят  они другое, название, мне неизвестное.Значит. люди Говорушки прибыли из других мест. Откуда? Вопрос для первоклассника: оттуда, где водятся грибы под названием говарушки... А водятся они, как уже упоминалось, в нынешней Смоленской области. Вот цитата из блога, посявященного истокам фамилии: « В Смоленской области луговой опенок называют «говарушкой». У меня с тех мест были бабушка с дедушкой, царство им небесное. Собирал с ними грибы с пяти лет и привык к этому названию. Хотя быстро разобрался, что в Подмосковье их называют весенними, луговыми или летними опятами...», Да и кроме луговых опят есть еще целый ряд видов «говорушек» родом из Смоленских и Калужских лесов. Кстати, западная часть нынешней Смоленской области и Белоруссия находились под юрисдикцией Великого Княжества Литовского.

И тут я вспомнил, что в Ревизских сказках за 1911 год рядом с записью «Петр Михайлов Говорушко» стояло: привезен помещиком Гриневичем из Чериковского уезда... Михаил Гриневич перевез в имение Поболово не только этого Говорушко, но и других, в частности, и его однофамильца Лукъяна Павлова (Павловича). Позже, по велению  может быть уже другого помещика кто-то из Говорушек был переселен из местечка в близлежащую деревню Остров, принадлежащую к имению Поболово.

А Чериков, между прочим, стоит на полноводной реке Сож, берущей  начало именно в Смоленской области. Известно, что миграция в старые  времена шла преимущественно по водным артериям. Кстати сказать, такое предположение высказал и Владимир Николаевич Говорушкин, неутомимый исследователь своего рода, предки которого были выходцами из Быховского уезда Могилевской губернии. Жили они в селах Боровая Глинка и Почтовая Глинка, нынешнего Кормянского района Гомельской области, откуда, кстати, рукой подать до моего Рогачевского района. Обе Глинки  разделяет все та же река Сож.  Через Почтовую Глинку проходил Екатерининский тракт по которому Говорушки могли попасть в Москву, а также добраться и до Украины.

А как же Говорушки добрались до Западной Белоруссии? Точных данных на этот счет у меня нет, но известно, что многие богатые помещики ( те же Радзивилы, например) во времена ВКЛ и более поздние владели имениями как в Восточной, так и в Западной Белоруссии. Если тот же Михаил Гриневич перевез несколько

Говорушек в качестве дворовых крестьян в Поболово из Чериковского района, то вполне можно предположить, что таким же образом люди с этой фамилией оказались и в Западной Белоруссии.

Капля меда для тех Говорушкиных, что считают свою фамилию оригинальной, а не измененной от Говорушко. В частности, проживающих в деревне Родьковка Сеславичского района Смоленской области. Вполне, вполне вероятно, что фамилия в таком виде прямо произошла от произвища «говарушка» (белорус.)  или «говорушко», если по-русски. Помните - Пушка и Пушкин?

...А теперь, мужчины и женщины Говорушко и Говорушкины, приглядитесь к фотографиям на сайте «Одноклассники»:  в нашем облике есть что-то явное или малоуловимое, но общее... Уже не говоря о том, что большинство из нас любят поговорить и за словом в карман не лезут; заядлые грибники; любители сельской жизни и природы и даже ее защитники. Все или почти все жизнелюбивы, толерантны, законопослушны. И как утверждает музыковед из Санкт-Петербурга Жанна Пересветова (Говорушко), племянница  одного из самых, пожалуй, известных представителей нашего рода - Петра Ивановича Говорушко, композитора и выдающегося баяниста, родившегося, кстати, в Красном Береге - мужчины до преклонного возраста моложавы и женолюбивы. Покойный ее дядя, признается она, яркий тому пример.

На основании всего вышеизложенного  выскажу еще одно очень вероятное предположение, греющее мне душу. Его можно проверить разве что генетическими исследованиями. На мой взгляд, все Говорушки и Говорушкины, где бы они не жили, - из одного корня! Более того, не исключаю, что все мы находимся в родстве: оче –е –е – нь, очень дальнем, дальнем, близком и очень близком. 

P.S.  Не исключаю, что защищаемая мною версия происхождения фамилии от произвища, связанного с названием грибов, да еще не всегда съедобных и сорных,  вызовет споры в сообществе Говорушек-Говорушкиных. (Лучше бы, конечно, если бы в каком-то районе Смоленской области так назывался один из видов боровиков.) Признаюсь, в какой-то мере на них и рассчитываю, ведь в  так, говорят,  рождается  истина. Паче чаяния, вдруг кто-то возьмется и в каком-то из архивов отыщет точные  данные о первом носителе нашей фамилии или прозвища. И, если точно выяснится, что все мы говорливы не случайно, а генеалогически. Буду только рад. 

,